О том, что произошло в Сокольниках, Мамаев узнал в тот же вечер от генерала с Петровки, к которому поехал сразу после встречи с Пастуховым в офисе «МХ плюс» на Неглинке. Он был в ярости. Этот наемник разговаривал с ним, как с убогим. Как с недоумком! Он его убеждал. Он ему советовал. Он его предупреждал. Он заботился о его жизни!

Что творится? Уголовник его воспитывает. Проститутка его жалеет. Наемник учит его жить. А Тюрин ему угрожает! Тюрин, которого он вытащил из говна, который должен жопу ему лизать! Что, твою мать, творится?

Конверт, который дал Пастухов, Мамаев вскрыл сразу, в машине. Подписанный Горбачевым Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Калмыкову звания Героя Советского Союза ошеломил его. А приписка «посмертно» резанула, как бритвой.

Слишком часто стала заходить речь о смерти. Слишком часто. Сквознячком потянуло. Мертвящим. Из пустоты.

Но Мамаев умел вычленять существо дела из-под всех эмоций. Практическое значение этого Указа было в том, что никакого практического значения он не имел. Даже если Пастухов сразу отправит копию Указа в Минюст, пройдет время, прежде чем бумага проследует по инстанциям и произведет то действие, на которое Пастухов рассчитывал: обесценит купленные Мамаевым документы. Недели пройдут. А счет уже шел на дни.

Мамаев не очень понимал, для чего он покупает у Пастухова протоколы трибунала, которые ему, строго говоря, не нужны. Сработала привычка подстраховываться, ставшая инстинктом еще с тех времен, когда он был цеховиком, которых при советской власти травили, как бешеных собак. Обдумывая то, что сделал, он понял, что поступил правильно. Если Грек проколется, эти бумаги послужат надежным алиби. Он законопослушный гражданин. Он понятия не имеет ни о каком Греке. Он сразу проинформировал правоохранительные органы о том, что на свободе разгуливает опасный государственный преступник, не имевший на амнистию никакого права.

Да и подстраховка не помешает. Очень даже не помешает. Когда имеешь дело с таким, как Калмыков, никакая мера предосторожности не может быть лишней.

Милицейский генерал, на стол которому Мамаев выложил папку с протоколами военного трибунала, сделал вид, что обрадован возможностью оказать Мамаеву услугу, но Мамаев слишком хорошо знал эту породу людей, чтобы верить ему на слово. И оказался прав. На вопрос Мамаева, что он намерен предпринять, генерал с воодушевлением изложил план действий: запросим Минюст, на каком основании Калмыкова амнистировали, потом перешлем приговор трибунала, потом...

— Не так! — злобно оборвал Мамаев. — Не так! Сначала ты объявишь Калмыкова в розыск, арестуешь его, а потом затеешь эту бодягу. Потом! Вот так! Понял?

— Петрович, это незаконно! — воспротивился генерал, но посмотрел на потемневшее лицо Мамаева, вспомнил, возможно, о министре юстиции, сидящем в Бутырке в приличной компании фальшивомонетчика и наркоторговца, вспомнил о спецзоне в Тулуне, последнем прибежище продажных ментов, которые пытались сидеть на двух стульях, и согласился: — Сделаем. План «Перехват» не получится, но в розыск объявим. Завтра.

— Сегодня!

— Ну ладно, ладно. Сегодня так сегодня. Не понимаю, почему ты так нервничаешь!..

В конце рабочего дня Мамаев позвонил ему, чтобы узнать, что конкретно сделано. Секретарша сказала, что генерал выехал на происшествие. Мамаев приказал передать, что ждет звонка. Генерал позвонил в десятом часу вечера. Как Мамаев и предполагал, ничего сделано не было, так как произошло ЧП и генералу пришлось...

— Когда произошло ЧП? — перебил Мамаев.

— В восемнадцать пятнадцать.

— А до этого? Времени не хватило? Времени, я спрашиваю, не хватило?

— Не дави! — прикрикнул генерал. — В масть тебе это ЧП. Ищем твоего Калмыкова. В Сокольниках была попытка похищения его сына.

Мамаев похолодел.

— Попытка? — переспросил он внезапно севшим голосом.

— Ну да. Сорвалась. Охранник помешал.

— Какой охранник?

— Из какого-то частного агентства. Случайно оказался на месте. Маленький, стервец, но действовал ловко. Двух быков отключил. А вот что было дальше, пока загадка.

— Что было дальше?

— Пять трупов. Пять! Что делается в Москве, что делается! Мурманские бандиты, из ОПГ Грека. Один в джипе сгорел, троим шеи свернули. Как куренкам...

— Кто? Кто им свернул шеи?

— Неизвестно. Никто никого не видел. А вот сам Грек... Тут вообще какая-то ерундовина.

— Какая, твою мать, ерундовина?

— Он сидел в тачке на просеке. Метрах в пятистах от двора, где все произошло. Наши опера не сразу его нашли. Потом какой-то мужик позвонил, сказал, что видел подозрительную машину. Кинулись, а в ней Грек. Ждал, скорее всего, когда притащат парня. И, видно, переволновался.

— И что?

— Инфаркт.

— Инфаркт?!

— Представь себе.

— Кто заказал похищение — узнали?

— У кого? Трупы! Их не допросишь. Так что ищем Калмыкова. По подозрению в причастности. Он может знать, кому и зачем нужен был его сын. Как только найдем, сразу пустим в ход твои документы.

— По подозрению в причастности, — повторил Мамаев. — Я, конечно, в ваших делах не разбираюсь...

— Приятно слышать, — хохотнул генерал. — Хоть кто-то не разбирается. А то все, понимаешь, разбираются!

— Но кое в чем все-таки разбираюсь, — продолжил Мамаев. — Помнишь, что произошло пятнадцатого сентября в районе мурманской ИТК-6? Видел сводку?

— Ну, видел.

— Помнишь, что в ней было?

— Ну, помню. Четыре трупа. У двоих профессионально сломаны шеи, а у двоих... Погоди. Погоди, Петрович! Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего. Только одно. В тот день Калмыков вышел из лагеря.

— Но... Но это же... Да нет, чепуха! Инфаркт — совпадение! Конечно, совпадение!

— Какой инфаркт? — рявкнул Мамаев. — Шеи сломаны, а не инфаркт!

— Понял, — сказал генерал. — Все понял. Объявляю «Перехват». Немедленно. Есть основания. Слушай, Петрович... Что за тип твой Калмыков, а? Откуда он взялся? Откуда он такой взялся?

Не ответив, Мамаев швырнул трубку.

Ну что за страна! Что за долбанная страна! Никто ничего не хочет делать. Никому ничего нельзя поручить. Никому, ничего, ни за какие бабки! Зона — вот лучшее политическое устройство для этой страны. Да, зона!